О земном, но все равно небесном...

 

Cобытие, которое произвело на меня неизгладимое впечатление, произошло со мной в троллейбусе утром 28 марта. Я только что приехала из Львова в Черновцы. Шёл холодный дождь с снегом. Я пропустила несколько маршруток, переполненных в утренний час пик, и наконец, замёршая, увидела более-менее свободный троллейбус. Ждать чего-то лучше не было охоты, поэтому решила не мешкать, и как всегда, самостоятельно подняв чемодан по ступенькам троллейбуса, зашла в салон. Все бы ничего, да как раз там же стояла большая сумка, и поэтому мне пришлось подумать, где бы припарковать свой чемодан. Я посмотрела на женщину, которой принадлежала сумка. Она сидела, держа в руках еще одну и коляску ручную для перевозки тяжелых вещей. Я попросила её забрать сумку, ведь мне негде чемодан поставить, но она никак не отреагировала. Посмотрела на меня недоуменным сонливым видом, и еще что-то промелькнуло в выражении её лица: то ли не желание вообще что-нибудь делать со своей сумкой, то ли обреченное равнодушие. Казалось, ей абсолютно все равно, что другому пассажиру, мне, негде поставить чемодан, и что мой респектабельный вид (вся в светлых вещах, даже в белых сапогах) произвел на неё впечатление скорее негативное, чем наоборот. Я отметила про себя невероятно точные красивые черты её лица, очень выразительные темно-карие глаза, красивые губы, совсем без макияжа, казалось, будто её сама природа разрисовала такими яркими и теплыми красками. Но это я заметила уже потом, в тот момент мне нужно было решить лишь одну-единственную проблему: припарковать чемодан, чтобы он никому не мешал, и сделать это как можно скорее. Вдруг молодая женщина отвела от меня взгляд, продемонстрировав нежелание свою сумку с сельской поклажей отодвинуть ближе к себе. Поэтому мне пришлось уверенно и строго произнести: "Если вы этого не сделаете, мне придется самой". Я тут же нагнулась, но, на мое невероятное удивление, я не смогла бы поднять эту сумку, поэтому я только немножко отодвинула её. Невероятно тяжелая, она заставила меня мгновенно задуматься о том, что это милое создание с абсолютно природной красотой, в простой сельской робе, едет, очевидно, на рынок, продавать то, что дает ей собственное хозяйство. Я не раз видела женщин с такими поклажами, из которых они прямо на стихийных рынках улиц продавали сыр, масло, сметану, молоко. Я почувствовала, что сейчас происходит что-то важное: на меня были устремлены её измученные и в тоже время восхищенные глаза. Не выдержав взгляда, я больше на неё не смотрела. О чем она в тот момент размышляла: о том, что тоже могла бы так вот с чемоданом куда-то ехать или откуда-то ехать, не думать о рынке, о своей утерянной молодости. Она решила, что я моложе её, хотя я старше, наверняка, лет так на 8-9. Её округлившаяся фигура выдавала семейное положение, а износившаяся куртка - стесненные жизненные обстоятельства. Я почувствовала, что она хотела бы быть на моем месте, и растерялась. Я поняла, что жизнь именно такова, реальность может быть немилосердной, и наиболее меня огорчило именно то, что эта женщина, в первую очередь, забыла о своей женственности, её съедает быт, и краски её лица с каждым днём все больше тускнеют. Но как меня поразило то, что увидев, как падает мой чемодан, она протянула руку, пытаясь его сдержать. С какой бережностью отнеслась она к моим вещам! Я в этот момент спросила, где же она выходит, сказала, что помогу с сумкой. (Мне на протяжении целой поездки никто ни разу не помог с чемоданом, лишь пожилой мужчина, пытавшейся заработать 2 лишних рубля на свои нужды, предложил на львовском вокзале довезти чемодан к такси. Он не вызвал у меня ни доверия, ни понимания, поэтому я отказалась. Понимая, как это обидно, когда никто не обращает внимание на то, что тебе тяжело, я решила, что помогу ей и все. Хотя я знала, что мне тяжелое поднимать нельзя, сердце буде болеть. Но это было то мгновенное решение, которым я смогла бы в очень короткий промежуток времени выразить ей свое уважение за тяжелый ежедневный сельский труд, и этим уважением вселить в неё надежду, что она достойна лучшего и что она тоже прекрасна... ). И вот, молоденькая незнакомка, которая предстала в моей душе в образе настоящей пчелки, буковинской пчелки, терпящая все тяготы жизни, будто специально решив проверить искренность моих слов о помощи, вышла с троллейбуса со своей колясочкой, так и не протянув руку к собственной сумке. Я с улыбкой на лице встала, кое-как приподняла её тяжелую поклажу, и на своем белом сапоге подтянула его поближе к ступенькам. Иначе мне бы никак не удалось справиться с таким грузом, я слишком слабенькая для этого. Она сказала мне: "Спасибо, не надо, Цветочек". Эти слова поразили меня невероятно. Я ответила ей глазами и словом: "Счастливо!". (Цветочком меня только папа называл, когда я была маленькой). Я не знаю, как сложится её судьба в будущем. Поверит ли она когда-нибудь в лучшую жизнь, захочет ли изменить что-то в себе и вокруг себя, вспомнит ли о том, что она ведь тоже цветок, она еще красивей меня, трудяжка, пчелка, наверное, любящая мать, она восхитилась мной, а я не смогу забыть её. Не потому что ХОЧУ ВСЕГДА ПОМНИТЬ о страданиях таких вот украинских женщин, а потому что они заслуживают лучшей жизни, только слишком уж не верят в себя... Спускаться со ступенек на землю, подниматься на ступенки из земли, с тяжелой поклажей в руках, ради того, чтобы жить, и все равно любить красоту, все равно любить жизнь... И верить, что пред ТОБОЮ когда-то выплывет и другая лестница: вверх, в небо. Бог ей в помощь! 29.03.2011 г.